Очень серьёзная и во многом критическая линия разлома современной России сконцентрирована вокруг явления, которое обобщённо носит название «Белая лента» - по имени московского движения, стихийно возникшего после выборов в Госдуму 10 декабря 2011 года. Степень стихийности его, правда, разные люди оценивают по-разному — но в целом можно констатировать, что объективные факторы его появления явно превалируют над субъективными.
За разговорами и обвинениями о «руке госдепа» и «проплаченных нашистах», которыми вяло сопровождались перепалки сторонников и противников «Белой ленты», каких-либо попыток осмыслить причины, вызвавшие появление вполне приличной массы недовольных людей из относительно небедного слоя жителей мегаполисов, так и не получилось. Точнее, их было много, и даже с избытком — но впечатления цельной и системной картины этих причин так и не сложилось. Видимо, это явление ещё ждёт своих исследователей - историков, социологов, психологов. Теперь вот и криминалистов...
Проблема в том, что эти причины есть — вне зависимости от того, как к ним относиться, и насколько тщательно их игнорировать. Они не исчезли и не собираются исчезать. И уже поэтому протестная активность весьма немалого числа жителей стратегически важных мегаполисов страны никуда не делась. И именно эта группа населения является очень лакомой добычей технологов сноса страны.
Чудовищное преступление, произошедшее в начале 2013 года — убийство собственной жены-журналистки с последующим ее хладнокровным расчленением неким Кабановым — можно, безусловно, списать на неадекватную психику. Можно проигнорировать, а можно и попедалировать тему сочувствия Кабанова к движению «Белая лента», активным участником которой он был. Вспомнить о его активной деятельности в соцсетях. Но если отрешиться от эмоциональных и политических пристрастий, фигура Кабанова — если не знаковая, то предельно типичная и во многом адекватно отражающая суть того слоя, который и составляет основу массового протестного движения в мегаполисах. Либерально-западнического, националистического, левацко-радикального — неважно, к какому политическому течению оно себя относит.
Основная масса недовольных — это жители мегаполисов в первом поколении. «Понаехавшие», как их принято называть. Креативный класс, мобильные и во многом активные люди. Приехав из провинции — в основном на учебу в столичные вузы — они так или иначе, но остались, осели, нашли востребовавшую их работу — в основном офисную и в сфере услуг. Семья Кабановых в этом смысле — как раз из таких. Жена — гражданка Украины. Муж-убийца закончил в 1991 году среднюю школу в Азербайджане, в 1993 году закончил обучение в московском РГГУ. Много и тяжело работая, так и не сумели скопить средств на собственную квартиру. Перебивались относительно случайными заработками, собственный бизнес прогорел, попасть в крупные корпорации или госструктуры не могли. При этом по московским меркам не бедствовали — но и только. Трое детей окончательно лишили семью каких-либо перспектив.
К 40 годам жизни итог получился неутешительный — съемное жилье, прогоревший бизнес, случайные заработки. Плоская и скукоживающаяся экономика страны сделала этих людей фактически ненужными — сфера, в которой они нашли себя, съёживается, переизбыток подобных людей в мегаполисах создаёт между ними конкуренцию, в которой у «понаехавших» преимуществ значительно меньше, чем у коренных жителей столиц — либо у тех, кто успел на волне успеха укорениться. Давление со стороны миллионов гастарбайтеров не даёт возможность этим людям найти себя в менее креативных сферах. Недовольство копится и находит выход в поиске виновных. Ими становятся «чёрные», «зажравшиеся москвичи», «путинские воры»... Неважно кто — важно то, что социальный протест объективен и готов к канализации в любом направлении.
Что характерно — в значительной степени этот протест не имеет конструктивной составляющей. Просто потому, что под недовольством нет и не может быть социального запроса на изменения. Есть запрос лишь на перераспределение. Недовольство вызывают москвичи — несправедливо по праву рождения владеющие недвижимостью, живущие на ренту от сдачи ее в непосильный наём. Недовольство вызывают «чёрные» с их низкими социальными запросами, вышибающие с рынка обладающих более высокими требованиями «креативных работников». Недовольство вызывает власть — обрубившая социальные лифты и не пускающая в себя никого со стороны. И уж тем более «понаехавших».
Поэтому не сформулированная, но явно выраженная цель протеста — перераспределение. Перераспределение власти и собственности. Без смены существующего строя, парадигмы развития, этики. Именно поэтому «белоленточное движение» удалось оседлать тем радикальным политическим группам, которые точно так же не имеют никакой вменяемой и конструктивной программы — но призывающие к перераспределению в свою пользу всего.
«Движение за честные выборы» — вот, собственно, основа для объединения. Любые выборы, на которых победят не они — нечестны. Демократия понимается этим классом только так и не иначе.
Базовые основы экономики, общественного устройства, социальной политики эту группу населения вполне устраивают — её не устраивает лишь собственное место в них.
Проблема в том, что выхода для этой группы нет. В обычных условиях власть она не получит, экономические позиции не займёт, в социальном плане они обречены. Растущие цены на съемное жильё выталкивает их на окраины, за пределы столицы и мегаполисов. Расходы растут - доходы падают. Качество жизни ухудшается. Их единственный выход — бунт. Не революция — которая должна снести сложившуюся систему общественных, социальных и политических отношений — а именно бунт. В результате которого они смогут сменить стоящих сегодня у руля.
Проблема еще и в том, что власть не может этой группе дать ничего. Социальные подачки в виде пособий эту группу не интересуют. Она привыкла жить на вполне себе московские зарплаты — и никакое пособие не в состоянии их заменить. Подвинуться власть тоже не может — самой тесно. Съёжившийся во время кризиса пирог и возросшие аппетиты элиты вынуждают её саму проводить чистки внутри себя и создали ситуацию фактического разделения элиты и двоевластия — еще одна линия разлома страны.
Именно поэтому тлеющее недовольство весьма приличной части населения мегаполисов объективно. Оно безвекторно и готово поддержать любого, кто даст им надежду на «смену караула». Оно является одной из базовых групп, на которые будут опираться технологи сноса страны — неважно, что его нельзя использовать в качестве боевой силы. Важно то, что оно есть, оно готово к протесту, оно готово отвлечь на себя внимание и усилия власти в нужный момент.
Как именно и по какому именно поводу будет разогреваться недовольство этой группы — абсолютно неважно. Повод не играет роли. Роль играет лишь расшатывание ситуации. Создание «привычки бунтовать». При этом главное требование к поводу — его абстрактность. Что есть «честные выборы» - собирающиеся на Болотной представляют смутно и каждый по-своему. Что есть «протест против запрета на усыновление» - тем более непонятно большинству. Собственно, это никого и не интересует.
Вторая по значимости протестная фокус-группа мегаполисов — это, безусловно, некоренная популяция. Не просто «понаехавшие» жители провинции — а самые что ни на есть настоящие чужаки.
Причины их появления различны, но в целом их можно определить как две основные. В процессе перераспределения власти и собственности начала 90 этнические группы, как наиболее сплоченные и обладающие жесткой структурой традиционных связей и отношений, рекрутировали из родных мест «пехоту» для захвата наиболее лакомых мест и кусков оставшейся безхозной собственности. В результате криминальных войн 90 годов они сумели отвоевать свое место под солнцем — и стали составной частью действительности мегаполисов. Этнически состав крупнейших городов страны существенно изменился.
При этом в руки и под контроль «чужаков» перешли целые сектора и отрасли экономики мегаполисов — от финансовых институтов до торговли, связи, транспорта, строительства. Неизбежно эта группа вошла во власть — и стала ее частью. Как раз сращивание этой части с властью и делает ее относительно безопасной для устойчивости страны — им есть что терять. Любая война, любое перераспределение власти опасно для них — приобрести можно немногое, потерять можно всё. Это не отменяет спорадически вспыхивающих межэтнических конфликтов в этой среде — но в целом это больше криминальная проблема, чем политическая и социальная.
Однако есть и вторая группа «чужаков» - трудовые мигранты. Приехавшие позже, не занявшие своё место в сложной социальной системе мегаполисов, готовые работать за гроши и уже поэтому объективно выдавливающие с трудового рынка местных. И вот у этой группы в существующей системе нет перспектив — в этом она совершенно точно сходится с «креативным классом» мегаполисов. Однако никакой классовой солидарности между этими социальными аутсайдерами быть не может — между ними слишком велики и практически непреодолимы культурные различия.
«Чужаки» второй группы не ассимилируемы и недоговороспособны. Им нет иного места, кроме жестко определенного низа социальной лестницы. И не будет в существующем устройстве. Именно это делает эту группу опасной для стабильности страны и государства, а полная культурная и ментальная несовместимость с коренной популяцией неизбежно накапливает агрессию, направленную как на неё, так и из неё.
Внутри этой группы есть один объединяющий её признак — ислам. Основная часть «этночужаков» - выходцы из исламских регионов и стран. В значительной степени малограмотные, плохообразованные, с накапливающимся раздражением и ненавистью к местным жителям и власти. Положение пока спасает ротация этой группы — немалая часть людей приезжает на заработки, работает, уезжает. Затем возвращается вновь. Недовольство купируется определенным сбросом негатива вне мегаполисов. Тем не менее, как раз эта группа и является предметом интереса исламистов-радикалов.
Если отвлечься от демонизации исламских радикальных идей, то определенная здравая идея в них присутствует. Идея социального равенства и справедливости, возврата к изначальным ценностям, очищение от скверны бид'а (новшеств). Будь это идеология отшельнических общин в пустыне — возможно, они несли бы конструктивное начало. Более того - как раз эти идеи и стали идеологическим обоснованием для сборки целого государства — Саудовской Аравии, так что обвинять салафизм в неконструктивизме как минимум некорректно.
Проблема в том, что Россия — не Саудовская Аравия. И сторонники радикальных исламских идей сталкиваются с задачей внедрения себя в совершенно иные чуждые и враждебные им условия. Мало того — даже конфессионально близкие мусульмане иных мазхабов враждебны им ничуть не меньше — а во многом и гораздо сильнее. Внутривидовая борьба, как известно, всегда ожесточеннее межвидовой.
При этом для России угроза распространения радикальных исламистских идей не выглядит совсем уж фатальной. В традиционных исламских регионах привносимые извне идеи исламского радикализма исторически нежизнеспособны — так как носят вненациональный характер. Сталкиваясь с жестким национализмом и идеями сепаратизма местных исламистов, вненациональные идеи неизбежно становятся аутсайдерами — и на примере Чечни можно сказать, что «ваххабизм» так и не сумел прижиться на её почве. Видимо, и в Поволжье угроза внешнего влияния радикальных идей слишком демонизирована — как и всё чуждое и непонятное. Местные элиты охотно используют угрозу радикального исламизма в борьбе с федеральной властью — однако при этом отдают себе отчёт в бесперспективности этих идей по сравнению с националистическими и местническими. И уже поэтому относятся к ним без истерики и ужаса, понимая, что в силах справиться с наиболее неприемлемыми их проявлениями.
Единственная группа, распространение идей радикального ислама в которой выглядит угрожающей — это как раз этночужаки мегаполисов. Как раз для них национальные различия имеют меньшее значение (хотя оно существует и весьма велико), чем объединяющий признак единой веры. Во всяком случае, в столкновениях между собой национальный признак превалирует — и мы видим массовые драки узбеков и киргизов в Москве, однако в противостоянии с коренным населением национальные различия уходят на второй план.
Пока угроза со стороны этой группы невелика — однако продолжение кризиса вызывает выдавливание с рынка труда местных и увеличение конфронтации между этими двумя группами социальных аутсайдеров. Ожесточение будет только нарастать — и в этом случае сплоченность этночужаков вокруг объединяющих радикальных идей может оказаться решающим фактором для взрыва.
В этой среде активно и успешно работают запрещенные экстремистские организации. Пока реализуется лишь фаза структуризации и вербовки сторонников. Однако тревожные факты периодических арестов активных сторонников этих организаций, вооруженных не только экстремистской литературой, но и вполне вещественным оружием, становятся всё более привычным явлением.
[свернуть]
Re: Белые ленточки
Ответить с цитированием
Сообщение от felix
Я же говорю, что белоленточники прилагают все усилия, что бы о них не забыли 